Неточные совпадения
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел.
Не всякому открыл Господь науку: так кто сам
не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги
подвести. Тем и питаюсь; праздно жить
не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда, человек на человека
не приходит.
— А, они уже приехали! — сказала Анна, глядя на верховых лошадей, которых только что отводили от крыльца. —
Не правда ли, хороша эта лошадь? Это коб. Моя любимая.
Подведи сюда, и дайте сахару. Граф где? — спросила она у выскочивших двух парадных лакеев. — А, вот и он! — сказала она, увидев выходившего навстречу ей Вронского с Весловским.
Потом показал одну за другою палаты, кладовую, комнату для белья, потом печи нового устройства, потом тачки такие, которые
не будут производить шума,
подвозя по коридору нужные вещи, и много другого.
Председатель никак
не мог понять, как Павел Иванович, так хорошо и, можно сказать, тонко разумевший игру, мог сделать подобные ошибки и
подвел даже под обух его пикового короля, на которого он, по собственному выражению, надеялся, как на Бога.
Буянов, братец мой задорный,
К герою нашему
подвелТатьяну с Ольгою; проворно
Онегин с Ольгою пошел;
Ведет ее, скользя небрежно,
И, наклонясь, ей шепчет нежно
Какой-то пошлый мадригал
И руку жмет — и запылал
В ее лице самолюбивом
Румянец ярче. Ленский мой
Всё видел: вспыхнул, сам
не свой;
В негодовании ревнивом
Поэт конца мазурки ждет
И в котильон ее зовет.
«Так ты женат!
не знал я ране!
Давно ли?» — «Около двух лет». —
«На ком?» — «На Лариной». — «Татьяне!»
«Ты ей знаком?» — «Я им сосед». —
«О, так пойдем же». Князь подходит
К своей жене и ей
подводитРодню и друга своего.
Княгиня смотрит на него…
И что ей душу ни смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто
не изменило:
В ней сохранился тот же тон,
Был так же тих ее поклон.
Но когда
подвели его к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он
не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
— Нет, вы, я вижу,
не верите-с, думаете все, что я вам шуточки невинные
подвожу, — подхватил Порфирий, все более и более веселея и беспрерывно хихикая от удовольствия и опять начиная кружить по комнате, — оно, конечно, вы правы-с; у меня и фигура уж так самим богом устроена, что только комические мысли в других возбуждает; буффон-с; [Буффон — шут (фр. bouffon).] но я вам вот что скажу и опять повторю-с, что вы, батюшка, Родион Романович, уж извините меня, старика, человек еще молодой-с, так сказать, первой молодости, а потому выше всего ум человеческий цените, по примеру всей молодежи.
Дождавшись конца кадрили, Ситников
подвел Аркадия к Одинцовой; но едва ли он был коротко с ней знаком: и сам он запутался в речах своих, и она глядела на него с некоторым изумлением. Однако лицо ее приняло радушное выражение, когда она услышала фамилию Аркадия. Она спросила его,
не сын ли он Николая Петровича?
Но тут он почувствовал, что это именно чужие мысли
подвели его к противоречию, и тотчас же напомнил себе, что стремление быть на виду, показывать себя большим человеком — вполне естественное стремление и
не будь его — жизнь потеряла бы смысл.
— Поругались с Бердниковым? — тоном старого знакомого спросил он, усаживаясь в кресла, и,
не ожидая ответа, заговорил, как бы извиняясь: — Вышло так, как будто я вас
подвел. Но у меня дурацкое положение было:
не познакомить вас с бандитом этим я —
не мог, да притом, оказывается, он уже был у вас, чертов кум…
— А вы
не из тех ли добродушных, которые хотят
подвести либералов к власти за левую ручку, а потом получить правой их ручкой по уху?
Красавина. Теперь «сделай милостью», а давеча так из дому гнать! Ты теперь весь в моей власти, понимаешь ты это? Что хочу, то с тобой и сделаю. Захочу — прощу, захочу — под уголовную
подведу. Засудят тебя и зашлют, куда Макар телят
не гонял.
Красавина. Ну и ничего, и пройдет. Ты
не бойся, это знакомый, он по ошибке. (Берет Балъзаминова за руку и хочет
подвести к Белотеловой.)
Мать осыпала его страстными поцелуями, потом осмотрела его жадными, заботливыми глазами,
не мутны ли глазки, спросила,
не болит ли что-нибудь, расспросила няньку, покойно ли он спал,
не просыпался ли ночью,
не метался ли во сне,
не было ли у него жару? Потом взяла его за руку и
подвела его к образу.
— Прекрасный человек! Бывало, напутаешь в бумаге,
не доглядишь,
не то мнение или законы
подведешь в записке, ничего: велит только другому переделать. Отличный человек! — заключил Обломов.
Тарантьев был человек ума бойкого и хитрого; никто лучше его
не рассудит какого-нибудь общего житейского вопроса или юридического запутанного дела: он сейчас построит теорию действий в том или другом случае и очень тонко
подведет доказательства, а в заключение еще почти всегда нагрубит тому, кто с ним о чем-нибудь посоветуется.
— Да, больше, нежели у вас. Вот видите: я был нынче в полиции, то есть
не сам, конечно, с визитом, частный пристав пригласил и даже
подвез на паре серых лошадей.
— Что с тобой, Вера? в тебе какая-то перемена! — прошептал Райский подозрительно,
не разделяя ее бурной веселости и стараясь
подвести ее к свету.
— Это сын его, родной его сын! — повторял он,
подводя меня к дамам и
не прибавляя, впрочем, ничего больше для разъяснения.
У Зерщикова я крикнул на всю залу, в совершенном исступлении: «Донесу на всех, рулетка запрещена полицией!» И вот клянусь, что и тут было нечто как бы подобное: меня унизили, обыскали, огласили вором, убили — «ну так знайте же все, что вы угадали, я —
не только вор, но я — и доносчик!» Припоминая теперь, я именно так
подвожу и объясняю; тогда же было вовсе
не до анализа; крикнул я тогда без намерения, даже за секунду
не знал, что так крикну: само крикнулось — уж черта такая в душе была.
Все это я таил с тех самых пор в моем сердце, а теперь пришло время и — я
подвожу итог. Но опять-таки и в последний раз: я, может быть, на целую половину или даже на семьдесят пять процентов налгал на себя! В ту ночь я ненавидел ее, как исступленный, а потом как разбушевавшийся пьяный. Я сказал уже, что это был хаос чувств и ощущений, в котором я сам ничего разобрать
не мог. Но, все равно, их надо было высказать, потому что хоть часть этих чувств да была же наверно.
Суда, хотя и
не в прежнем числе, продолжают
подвозить товары в город и окрестности мимо таможни.
«Наши ребята, — продолжал он, — наелись каких-то стручков, словно бобы, и я один съел — ничего, годится, только рот совсем свело,
не разожмешь, а у них животы
подвело, их с души рвет: теперь стонут».
Извозчик
подвез Нехлюдова
не к самой тюрьме, а к повороту, ведущему к тюрьме.
— Да как же, — сказал он. — Мы
не поставили в ответе: «виновна, но без намерения лишить жизни». Мне сейчас секретарь говорил, — прокурор
подводит ее под 15 лет каторги.
— Я вам говорю. Я всегда говорю господам судейским, — продолжал адвокат, — что
не могу без благодарности видеть их, потому что если я
не в тюрьме, и вы тоже, и мы все, то только благодаря их доброте. А
подвести каждого из нас к лишению особенных прав и местам
не столь отдаленным — самое легкое дело.
Половодов
подвел гостя к креслу такой необыкновенной формы, что Привалов просто
не решился на него сесть, — это было что-то вроде тех горних мест, на какие сажают архиереев.
— Оскар Филипыч, Оскар Филипыч, Оскар Филипыч… А что, если ваш Оскар Филипыч
подведет нас? И какая странная идея пришла в голову этому Привалову… Вот уж чего никак
не ожидал! Какая-то филантропия…
«Дурак, дурак и дурак! — с бешенством думал Ляховский, совсем
не слушая Половодова. — Первому попавшемуся в глаза немчурке все разболтал… Это безумие! Ох,
не верю я вам, никому
не верю, ни одному вашему слову… Продадите, обманете,
подведете…»
—
Не понимаете?.. Сейчас поймете!.. О, это все устроил Половодов; я, собственно,
не виноват ни душой, ни телом. Послушайте, Сергей Александрыч, никогда и ни одному слову Половодова
не верьте… Это все он устроил — и меня
подвел, и вас погубил.
— Как же бы я так подвел-с… и для чего
подводить, когда все тут от Дмитрия Федоровича одного и зависит-с, и от одних его мыслей-с… Захотят они что учинить — учинят-с, а нет, так
не я же нарочно их приведу, чтобы к родителю их втолкнуть.
— Что за ахинея! И все это как нарочно так сразу и сойдется: и у тебя падучая, и те оба без памяти! — прокричал Иван Федорович, — да ты сам уж
не хочешь ли так
подвести, чтобы сошлось? — вырвалось у него вдруг, и он грозно нахмурил брови.
Я эту самую мысль прокурору в опросе моем
не то что ясно сказал, а, напротив, как будто намеком подвел-с, точно как бы сам
не понимаючи, и точно как бы это они сами выдумали, а
не я им подсказал-с, — так у господина прокурора от этого самого намека моего даже слюнки потекли-с…
Странное же и мгновенное исцеление беснующейся и бьющейся женщины, только лишь, бывало, ее
подведут к дарам, которое объясняли мне притворством и сверх того фокусом, устраиваемым чуть ли
не самими «клерикалами», происходило, вероятно, тоже самым натуральным образом, и подводившие ее к дарам бабы, а главное, и сама больная, вполне веровали, как установившейся истине, что нечистый дух, овладевший больною, никогда
не может вынести, если ее, больную,
подведя к дарам, наклонят пред ними.
— Верочка, одевайся, да получше. Я тебе приготовила суприз — поедем в оперу, я во втором ярусе взяла билет, где все генеральши бывают. Все для тебя, дурочка. Последних денег
не жалею. У отца-то, от расходов на тебя, уж все животы
подвело. В один пансион мадаме сколько переплатили, а фортопьянщику-то сколько! Ты этого ничего
не чувствуешь, неблагодарная, нет, видно, души-то в тебе, бесчувственная ты этакая!
— Встанут с утра, да только о том и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера по хозяйству распоряжение сделал, — пойдет и отменит. А в это же время другой Захар под другого брата такую же штуку
подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по дороге идет Захар Захарыч — свой ли,
не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
— А в таком случае можно и другой закон
подвести. Один закон
не подходит, — другой подойдет. В «Полном Собрании» можно порыться, сенатский указ подыскать. Да вы, сударыня,
не беспокойтесь, предоставьте мне.
«Нет,
не видать тебе золота, покамест
не достанешь крови человеческой!» — сказала ведьма и
подвела к нему дитя лет шести, накрытое белою простынею, показывая знаком, чтобы он отсек ему голову.
— Черт с ним! Попадется, скажи ему, заберу. Чтоб утекал отсюда.
Подводите, дьяволы. Пошлют искать — все одно возьму.
Не спрашивают — ваше счастье, ночуйте. Я
не за тем. Беги наверх, скажи им, дуракам, чтобы в окна
не сигали, а то с третьего этажа убьются еще! А я наверх, он дома?
Нет, уж вы, пожалуйста,
не пишите, а то меня
подведете, — я и обер-полицмейстеру
не доносил.
Подвести жизненные итоги — дело очень трудное. Счастье и радость так перемешаны с несчастием и горем, что я теперь
не знаю, был ли счастлив или несчастен брак моих родителей…
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и те понимают, что попрежнему жить нельзя. Было время, да отошло… да… У него опять заходил в голове давешний разговор с Ермилычем. Ведь вот человек удумал штуку. И как еще ловко
подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А что, если самому на манер Ермилыча, да
не здесь, а в городе? Писарь даже сел, точно его кто ударил, а потом громко засмеялся.
Галактион стоял и
не чувствовал, как у него катились по лицу слезы. Харитина
подвела его к постели и заставила стать на колени.
Банковские воротилы были в страшной тревоге, то есть Мышников и Штофф. Они совещались ежедневно, но
не могли прийти ни к какому результату. Дело в том, что их компаньон по пароходству Галактион держал себя самым странным образом, и каждую минуту можно было ждать, что он
подведет. Сначала Штофф его защищал, а потом, когда Галактион отказался платить Стабровскому, он принужден был молчать и слушать. Даже Мышников, разоривший столько людей и всегда готовый на новые подвиги, — даже Мышников трусил.
— Да, без копеечки и рублика
не бывает, — говорил каждый вечер Замараев, укладываясь спать и
подводя в уме дневной баланс.
— А вы того
не соображаете, что крупчатка хлеб даст народам? — спросил писарь. — Теперь на одной постройке сколько народу орудует, а дальше — больше. У которых мужичков хлеб-то по три года лежит, мышь его ест и прочее, а тут на, получай наличные денежки. Мужичок-то и оборотится с деньгами и опять хлебца
подвезет.
— Уж будь спокоен. Так
подведем, что и сама
не услышит. Тоже и мы
не в угол рожей, хоша и деревенские.
Харитина в свою очередь отнеслась к гостье с большим подозрением. Неспроста эта мудреная птица прилетела. Но она сделала вид, что ничего
не подозревает, и несколько раз принималась обнимать и целовать гостью, а раз
подвела гостью к зеркалу и проговорила...
Никакая философия
не может дать веры и заменить веры, она может лишь
подвести к вере, лишь устранить некоторые препятствия.